ПРОФЕССОР М.Ф., ГНЕСИН (Заслуженный деятель искусств)

Мне довелось присутствовать на выпускном экзамене, который проходил в кабинете А.К. Глазунова, директора консерватории. Тогда Шостакович исполнял последнюю работу своих учебных лет, которая сейчас известна всему миру как его Первая симфония. Мы с Глазуновым изучали партитуру, и я помню, с каким одобрением отнесся к этой работе строгий музыкальный критик и мастер симфоний Александр Глазунов.

Все мы заметили некоторую склонность к «эксцентричности», которая чувствовалась в его работе и была неизбежным последствием юношеской страсти.

Шли годы, талант Шостаковича развивался, он стал известным автором симфоний, опер, балетов и песен. Однако то, что вначале не вызывало настороженности, — его склонность к экстравагантности, внешним эффектам, пикантности — не только не исчезло, но, напротив, стало более подчеркнутым. Эти негативные качества музыки Шостаковича противоречат подлинной оригинальности и глубокой чувственности, присущим композитору.

Шостакович становился все более известным и не заметил, как вступил в конфликт с серьезными стремлениями его отечества, выразившимся в искусстве в виде битвы за реализм, сражении против всего «показного», против попыток делать акцент на внешних эффектах.

Статьи, которые появились в «Правде» два года назад, после постановки «Катерины Измаиловой» («Леди Макбет Мценского уезда») подвергли острой критике перечисленные изъяны творчества Шостаковича и произвели глубокое впечатление на весь музыкальный мир Советского Союза. Без сомнения, эти статьи впечатлили и Шостаковича. На некоторое время он оставил сочинительство.

Впрочем, это не значит, что он был обескуражен и бросил композиторскую работу. В прошлом году мы узнали о новой Четвертой симфонии композитора: она действительно была написана, но Шостакович после прослушивания счел ее неудовлетворительной.

Несколько месяцев спустя Шостакович исполнил свою Пятую симфонию перед Ленинградским союзом композиторов и поразил всех нас серьезным, впечатляющим опусом. Это лирическая работа, имеющая зачатки глубокого социального содержания и обладающая серьезным замыслом.

Мы назвали эту симфонию «Оптимистической трагедией». Лично я рассматриваю ее как прощание с незрелостью, последовавшим за живыми поисками себя — серьезного, взрослого человека. Удивительно, но в этой работе много печальных и даже трагических моментов, но каждое исполнение симфонии пробуждает в слушателях радостные эмоции.

Важно здесь не то, что печальные ноты время от времени взрываются с торжественной громкостью, что окончание каждой части симфонии, особенно в финале, звучит оптимистичным и полным надежды, что вся вторая часть светла и практически шутлива. Важно то, что при всех тонкостях чрезмерной прогрессивности и сложности музыкальной концепции композитора с абсолютно свободным введением и пересечением разнообразных тем ему удалось убедительно выразить суть композиции, избежав сухости и не пожертвовав формой.

By PROFESSOR M. F, GNESIN (Honored Art Worker)

A new work by the composer D. Shostakovich, his fifth symphony, was played for the first time in Moscow yesterday. Leningrad music lovers were given the opportunity to hear this work some time earlier.

The musical world of Moscow and Leningrad waited impatiently for the fifth symphony for many reasons other than because a new major work by a talented composer always evokes interest.

After brilliantly graduating from the Leningrad Conservatory in Professor M. O. Steinberg’s class at the age of 18, Shostakovich immediately showed himself to be a talented composer having individuality, and attracted general attention.

I happened to be present at the graduation examination held in the office of A. K. Glazunov, director of the conservatory, when Shostakovich played the last composition of his student years, now known to the whole world as his first symphony. Together with Glazunov we followed the score, and I remember with what approval this work was regarded by such a severe critic of music and master of symphony as Glazunov.

All of us noticed a certain leaning towards «extravagance», which easily made itself felt in this work, as inevitably arising from the passion of youth. The years passed, Shostakovich’s talent developed and he became known in the field of symphony, opera, ballet and popular songs. But that which at the beginning was not regarded with apprehension, his tendency toward extravagance, toward exterior effect, toward piquancy, did not disappear, but, on the contrary, became more definite. These negative features of Shostakovich’s music dished with the elements of genuine originality and profound feeling inherent in the composer.

Shostakovich became better and better known and did not notice that he was coming into conflict with the serious strivings of his fatherland, characterized in the field of arts by the struggle for realism, the struggle against everything «flashy,» against all attempts for mere external effect.

The articles which appeared in «Pravda» after the staging of «Katerina two years ago, Izmailova» («Lady Macbeth of Mzensk») sharply criticized the above shortcomings in Shostakovich creative work, and made a deep impression upon the entire musical world of the Soivet Union. No doubt these articles also made a great impression upon Shostakovich For some time he did no composing.

However, this did nol mean that he was discouraged, nor that he had given up composing. Last year we learned of a new fourth symphony by this composer. Later it became apparent that Ibis symphony had really existed but that the composer, after hearing it at a rehearsal, had rejected it as unsatisfactory.

A few months passed and Shostakovich played his fifth symphony before the Leningrad Union of Composers and astounded us all by this serious, impressive opus. This is a lyric work having the beginnings of deep social content and possessing new and profound meaning.

We called this symphony «The Optimistic Tragedy.» I personally regard it as a leavetaking of the immature, followed by the vivid self-definition of a serious, adult person. A surprising feature is that the work contains many sad and even tragic moments but that each time it is performed the symphony arouses joyous emotions in the listeners.

The important thing here is not that the sad notes swell into triumphant volumes of sound from time to time, that the finish of each movement, in particular of the finale, rings optimistically and hopefully, that practically the entire second movement is bright, almost playful. The important thing is that with all the finesse of the exceedingly progressive and complex musical conception of the composer, with the absolutely tree introduction and interlacing of various themes, he has succeeded in expressing the content of the composition convincingly, without being guilty of dryness or sacrifice of form.