Илья Эренбург

Людвиг Ренн прибыл в Париж вчера. Этот человек знает, каковы концентрационные лагеря гитлеровской Германии. Теперь он открыл для себя Сен-Сиприен — концентрационный лагерь свободолюбивой Франции. Он хранит молчание.

Я получил письмо от испанского поэта Хосе Петере, написанное из концентрационного лагеря Сен-Сиприен. «Здесь нечего есть; мы спим на голой земле и отрезаны от всего мира, — пишет он. — По моему почерку ты можешь видеть, насколько слаб я стал». Линии были неразборчивыми, написанными неуверенной рукой… Но ведь Петере был сильным, здоровым человеком.

Все французские журналы писали о повести Арконады. Сейчас Арконада болен. Он спит на мокром песке. С ним невозможно связаться.

Письма в лагерь не доставляют. Даже представителям испанского посольства не позволено его посещать. Впрочем, двери лагеря открыты для фашистов. «Франко ждет своих заблудших детей», — воют громкоговорители.

Я понимаю, как тяжело, должно быть, дать убежище 300 000 беженцев. Я не хочу делать политических выводов из щедрости или мелочности. Мне просто стыдно за страну, которую я люблю. Бараков не хватает, но важно не только это. Важен результат.

Когда французская армия во главе с генералом Бурбаки отступила в Швейцарию, ее приняли с распростертыми объятиями. Жители Невшателя и Женевы дали кров французским солдатам и приняли их как гостей. Франция в этом году приняла испанцев как преступников. Я видел, как французская армия отступала из Шарлеруа в 1914 году. Я видел тысячи беженцев. Неужели страдания так быстро забываются?

Семьдесят четыре командира дивизии Листера приговорены к заключению, словно обычные воришки. В чем они виноваты? Выполняя приказ, они сопровождали груз с ценностями, которые должны были доставить в испанское консульство в Перпиньяне. Два года тюрьмы за нарушение таможенных правил — как будто кто-то мог подумать о таможенной службе в часы эвакуации. Ценности, принадлежащие Испанской Республике, были конфискованы.

Я видел, как жандарм срывал повязку с раненого. Он хотел проверить, не спрятано ли золото под стерильной марлей. Под ней была открытая рана, и я видел, как испанец скрежетал зубами, чтобы подавить стон. Мне стыдно об этом вспоминать.

By ILYA EHRENBURG

LUDWIG RENN came to Paris yesterday. This is a man who knows what the concentration camps of Hitlerite Germany are like. Now he has discovered Saint-Cyprien, the concentration camp of freedom-loving France. He keeps silent.

I have received a letter from Jose Petere, the Spanish poet, written from the Saint-Cyprien concentration camp. ‘‘There is nothing to eat; we are sleeping on the bare ground and are cut off from the world," he writes. You may see from my handwriting how weak I have become." The lines were scrawled in a faltering hand a … Yet Petere was a strong, healthy man.

All the French magazines wrote about Arconada’s novel. Now Arconada is ill. He is sleeping on wet sand. It is impossible to reach him.

Letters are not delivered to the camp. Even representatives of the Spanish embassy are not permitted to visit it. The doors of the camp are open to the fascists, however. ‘‘Franco awaits his children who have wandered astray" the loudspeakers blare.

I understand how difficult it must be to shelter 300,000 refugees. I do not want to draw political conclusions from generosity or meanness. I am simply ashamed of a country that I love. Barracks are lacking, but it is not only this that matters. It is the result.

When the French army led by General Bourbaki retreated into Switzerland, it was met with open arms. The citizens of Neuchatel and Geneva sheltered the French soldiers and treated them like guests. France this year met the Spaniards like malefactors. I saw the French army retreating from Charleroi in 1914. I saw scores of thousands of refugees. Is suffering so easily forgotten?

Seventy-four commanders of the Lister division have been sentenced to imprisonment like common thieves. Of what are they guilty? Carrying out orders, they escorted cases of valuables that were to have been delivered to the Spanish consulate in Perpignan. Two years' imprisonment for violating customs regulations, as if anyone could think of customs duties in those hours of evacuation. The valuables belonging to the Spanish Republic have been confiscated.

I saw a gendarme strip the bandage off one wounded man. He was looking to see that there was no gold hidden under the surgical gauze. An open wound lay under the gauze and I saw the Spaniard grit his teeth to force back a groan. This is a shameful thing to remember.

Raids are being carried out in the various towns: hunting the Spaniards is a new sport. Hungry Spanish women bought smart, alluring hats in Pergigian with the last money they possessed so that they might be taken for Frenchwomen. But their eyes, heavy with weeping, give them away.

В разных города проходят рейды: охота за испанцами — это новый спорт. В Перпиньяне голодные испанские женщины купили на последние деньги изящные и красивые шляпки, чтобы сойти за француженок. Но их выдали мокрые от слез глаза.

Богатые туристы прибывают в Аржелес, чтобы издалека взглянуть на страдания людей. Совсем как их бабушки и дедушки отправлялись в Версальский парк, чтобы посмотреть на лежащих во рвах коммунаров.

Каждое утро я со страхом и трепетом открываю газету. Я видел эти лагеря, и я знаю, что значит слово «Аржелес». Позавчера из Сен-Сиприена увезли десять трупов. Кто умер? Какова была причина смерти? Что это было? Колючая проволока. Сенегальцы. Забвение. Кроме солдат там есть женщины, старики и дети. В Тур-де-Кароль сейчас 15 градусов ниже нуля. Десять тысяч людей лежат на промерзшей земле. Сто два человека уже скончались от холода и голода.

Когда падает самолет, когда судно шлет сигнал SOS или когда пять альпинистов пропадают без вести, наши страны отправляют экспедиции. Люди прилагают усилия, чтобы спасти пять или пятьдесят человек. Десять тысяч умирают в безмятежной сытой стране, и находятся подлецы, которые предупреждают тебя: «Не пытайся нас разжалобить».

Не стоит винить народ в этом унижении Франции. Рыбаки из Бельвилля и виноградари из Эльна приносят беженцам хлеб, молоко и теплую одежду. Однако между французским народом и испанцами натянута колючая проволока.

Я помню жаркий августовский день. Это было в 1914 году в Париже, рядом с Домом инвалидов. Франция отражала первые удары врага. Люди прибыли ко дворцу с разных концов страны, чтобы предложить свои жизни Франции. Их зачислили во Французский легион. Многие из них погибли в Шампани и Аргонах. Среди них были и испанцы. Францию любил весь мир. Гарибальди спешил на помощь Парижу в 1870-м. Рудин погиб на французской земле. Я все еще помню эту Францию и сгораю от стыда, когда думаю о холодном песке Аржелеса, мокром от слез испанских женщин.

Rich tourists come to Argeles to look from afar upon the sufferings of people. Thus did their grandfathers and grandmothers go to the Versailles park to see the Communards lying in ditches.

Every morning I open the newspaper in fear and trembling. I have seen those camps and I know what the word, «Argeles,» means. They took 10 corpses out of Saint-Cyprien the day before yesterday. Who had died? What had been the cause of their death? What had it been? Barbed wire. Senegalese. Silence. There are still women, old people and children among the soldiers there. It is 15 deg. Below zero in Tour de Carol. Ten thousand persons are lying on the frozen earth. One hundred and two have already succumbed to the cold and hunger.

When an airplane crashes, when a vessel sends out an SOS or when five mountain disappear without trace, expeditions are sent out from all countries. People endeavor to save the lives of five or 50 persons. Ten thousand are dying in a peaceful well-fed country and there are vile persons who will caution you: ‘‘Don't try the pity stunt on us."

The people are not to blame for this humiliation of France. The fishermen of Belleville and the vinegrowers of Elne bring bread, milk and warm clothing to the refugees. There Is a barbed wire fence between the French people and the Spaniards, however.

I remember one hot August day. It was in 1914 in Paris outside the Hotel des Invalides. France was repulsing the first blows of the enemy. People had come to the palace from various countries to offer their lives for France. They were enrolled in the Foreign Legion. Many of them perished in Champagne or in the Argonnes. Among them were Spaniards. France has been the world’s favorite country. Garibaldi hastened in 1870 to the rescue of Paris. Rudin died on French soil. I still remember that France and I bum with shame when I think of the cold sand of Argeles, moistened by the tears of Spanish women.