Но при знакомстве с Леней Черписом их даже не нужно было стараться искать. Достаточно было поговорить с ним один раз, и его слабость сразу бросалась в глаза. Парню нравилось врать. Когда-то для него не было ничего страшного в том, чтобы рассказывать по дюжине небылиц в день.

Например, вот как он объяснил свое отсутствие на политзанятиях.

«Почему ты не пришел?» — спросил я.

Он помахал перед моим носом каким-то документом и заявил: «Меня вызывали в военкомат. Вот приказ».

Я ему поверил. Но на следующем уроке произошло то же самое.

«Дай мне взглянуть на приказ», — потребовал я.

Леня принял оскорбленный вид, но документ не показал. Я позвонил в военкомат. Конечно, никто его не вызывал. Он никогда там не появлялся.

Он начал увиливать.

«Видите ли, все было именно так. Я пошел туда, но пришел слишком поздно. А потом, понимаете, они не пустили меня обратно на фабрику».

Мы делали плакаты для первомайской демонстрации, и нужен был клей. Я попросил Леню сходить и одолжить немного. Через минуту он вернулся с целой бутылкой.

«Где ты его взял?» — спрашиваю я.

«О, в соседнем кабинете. Я спросил, можно ли мне на минутку одолжить эту бутылку клея. Конечно, бери, ответили они».

Я вижу по его глазам, что он лжет. Я пошел в кабинет. И застаю такую картину — бухгалтер, отвлекшись от работы, рассматривает свой стол и кричит: «Кто-то стащил мой клей».

Леня начинает юлить пуще прежнего. По его словам, бухгалтер действительно дал ему этот клей, но тут же забыл об этом. Увидев, что ситуация безнадежна, он наконец сказал обиженным голосом:

«Ну и чего ты так злишься? Парень даже не может дать немного клея ради Первомая!»

Леня вдохновенно сочинял небылицы, но делал это не из любви к «искусству». Он врал, когда ему нужно было показать себя в лучшем свете. Леня долгое время был беспризорником (бездомным бродягой), прежде чем попал к нам, и прежняя скитальческая жизнь среди плохих товарищей наложила на него свой отпечаток.

Он пришел к нам на завод в 1930 году, быстро стал квалифицированным электриком, а затем комсомольцем. Однако бригадир и руководство цеха старались не иметь с ним дел.

«Хулиган… лжец…», — отзывались они о нем.

But you didn’t even have to look for them in Lenva Cherpis. You only had to talk with him once to discover his weakness. The fellow liked to lie. It was nothing nothing for him to pass off a dozen fibs in a day.

He wouldn’t show up for the political class, for instance.

«Why didn’t you come,» I ask. He waves some kind of a document In front of my nose and says: «I was called to the military point. Here’s the order.» I believed him. But at the next lesson the same thing happened.

«Let me see that paper,» I demand. Lenya assumes an insulted attitude but doesn’t show me the paper. I call up the military point. Of course no one called him. He was never there.

He begins to squirm out of It. «You see, it was this way. I went, but I got there too late. And then, you see, they wouldn’t let me back into the factory.»

We were making some placards for the May Day demonstration and we ran short of mucilage. I asked Lenya to go and borrow some. In a minute he’s back with a whole bottle.

«Where did you get it?» ! ask. «Qh, in the office next door. ‘May I borrow this bottle of mucilage for a minute,» I said. «Of course,» they said. «Take it».

I see by his eyes that he’s lying. I go into the office. The bookkeeper tears himself away in his work, looks around his desk and yells: «Somebody's swiped the mucilage!»

Lenya begins to squirm out of the business. The bookkeeper really gave him the mucilage but forgot about it. And then, seeing that it’s hopeless, he finally says in an injured voice:

«Well, what are you so sore about? A guy can’t even take some mucilage for the sake of May Day!»

Lenya lied with inspiration, but he did not do It for the love of the «art.» He took refuge in lies when it was necessary for him and show himself off in the best light. Lenya was a Herprizorni (homeless waif) for a long time before he came to us, and his former wandering life amongst bad companions had left its mark upon him. He came to our factory in 1930, soon became a qualified electrician and then a Komsomol. But the foreman and the shop management tried to have nothing to do with him.
«Hooligan.*. liar…» they said.

Леня переезжает в общежитие

Мы выяснили, что он снимает угол в одной комнате. Утром он встает еще сонный, угрюмый, и весь остаток дня ходит всюду и ворчит.

Мы решили помочь ему и выделили одну из спален фабрики, его даже выбрали смотрителем комнаты. Но однажды он пришел ко мне и принялся рассказывать о собрании, которое они провели в общежитии — тогда он встал и накричал на товарищей из-за их нечистоплотности и беспорядка. Он пожаловался на Костю, потому что тот приходит домой поздно, на Борьку — из-за грязной постели, и так далее. Он также пообещал принести мне протокол собрания.

На следующий день я встретил одного из ребят из общежития — Горина.

«Привет, — говорю я. — позавчера Черпис, конечно, задал вам, ребята, на собрании».

«Что ты имеешь в виду? — воскликнул он от удивления. — Это мы наорали на него, а не он на нас. За пьянство и грязную постель. Он только оправдывался».

Когда я снова увидел Леню, то решил напомнить ему о «протоколе».

«Зачем это он тебе понадобился?»

«Но ты же обещал принести его мне, — заметил я. —Ты сказал, что он интересный».

«Нет, в нем нет ничего интересного», — уклончиво ответил он и с подозрением посмотрел на меня.

«Ты думаешь, что это они жаловались на меня? Кто тебе сказал?»

«Ты с ума сошел, Леня. Ничего подобного. Все ребята поражены твоими организационными способностями. Настоящий талант, говорят они».

Леня, полагая, что я говорю серьезно, покраснел от удовольствия. После этого случая он действительно стал менять ситуацию — не словом, а делом. Он начал следить за порядком в общежитии и проявлял чудеса организации. Он купил чайник, стаканы, обклеил стены обоями, словом, действительно начал меняться после благоустройства общежития.

Большое это дело — похвалить товарища в нужный момент.

Lenya Moves Into the Dormitory

We found out that he rented a corner of a room. In the morning he would get up still sleepy, morose, and then for the rest of the day would go around grumbling and fretting.

We got him fixed up In one of the factory dormitories, and he was even elected monitor of his room. One day, however, he comes to me and starts to describe a meeting they held in the dormitory at: which he got up and bawled out the fellows for their disorderliness and uncleanliness. He gave Kostya the devil because he comes home late, and Borka because his bedding is dirty, and so on and so on. He promised to bring me the minutes of the meeting.

The following day I meet one of the fellows from the dormitory—Gorin.

«Hello!» I say. «Cherpis certainly gave it to you fellows at the meeting the day before yesterday».

«What do you mean!» he yells in surprise. «We bawled him out and not be us. We took him down for drunkenness and filthy bedding. He only defended himself.»

When I saw Lenya again, I reminded him about the minutes. «What d’you want them for?»

But you promised to bring them to me," I remonstrated. «You said they were interesting.»

«No, there’s nothing interesting in them,» he replied evasively, and then suspiciously?:

And you think that they criticized me? Who told you?"

«You're erary, Lenya. Nothing of the kind. All the fellows are amazed at your organizational abilities. 'Real talent' they say.»

Lenya, believing that I’m talking seriously, blushes with pleasure. After that he really began to mend his ways not in words but by deeds. He began to keep order in the dormitory and displayed miracles of organization. He bought a tea, kettle, glasses, lined the walls with wallpaper; in short, really got after improving the dormitory. It’s a big thing—to praise a fellow at the right time.

Леня отвечает

Я пообещал себе вырвать Леню из паутины лжи. Ведь сегодня он может врать мне, и если я не обижаюсь, то завтра он может соврать еще кому-нибудь, но последствия уже будут серьезные. Как можно доверять комсомольцу, который врет на каждом шагу? Я использовал каждый случай, чтобы продемонстрировать ему негативную сторону этой его слабости.

Однажды он пришел ко мне и придумал предлог, чтобы не идти на урок по политике.

«Леня, — сказал я. — Я тебе доверяю и стараюсь помочь, а ты идешь и потворствуешь своим слабостям. Ложь пропитала тебя насквозь. Но я намерен избавить тебя от этой гнилой привычки. Я собираюсь проверять все, что ты мне скажешь. Годится?»

Я протянул ему руку. Какие-то ребята стояли рядом и все слышали, поэтому Леня не мог снова увильнуть. Он взял мою руку.

«О'кей», — сказал он.

После этого он стал меньше лгать. Теперь он знал, что его проверяют, когда он говорит сомнительные вещи, поэтому старался держаться правды как мог. Сказать честно, ему не всегда удавалось сделать это — давний недуг часто давал о себе знать. Но мало-помалу изменился сам характер его попустительства. Если раньше он врал исключительно ради собственной выгоды, то теперь вранье обычно случалось из-за «общественных» мотивов.

Леня очень любил, когда его хвалили, и я принял это во внимание. Я давал ему интересные поручения, хвалил его — иногда заслуженно, а иногда просто так. Я видел, как он оживляется и проявляет все больше интереса к общественной работе. Но не прошло и месяца, как все началось заново. Он снова начал лгать, пропускать занятия по политике и так далее. Вскоре я выяснил причину — похоже, ему очень сильно нужен был костюм. Он пошел к начальнику цеха и попросил талон на костюм для кооператива, но ему отказали.

Леня идет в армию

Я сам пошел к завхозу и получил разрешение. После этого Леня появился передо мной в своем новом костюме, сияющий и гладко выбритый. Вместо уродливой и грязной шапки, которую он обычно носил сбоку, на нем была новая кепка. А еще он щеголял в новых туфлях. Он начал философствовать:

«Человек должен быть культурным.»

«Погоди, Леня, откуда у тебя деньги на новые туфли?»

«Что за глупый вопрос! Я копил деньги».

И все же, когда мы одалживали ему денег на костюм, он об этом не обмолвился ни словом!

Приобретение костюма стало большим событием в жизни Лени. Но еще дороже ему была наша забота о нем, бывшем беспризорнике и хулигане.

До того как уйти в армию, Леня стал одним из лучших наших комсомольцев. Было видно, как сильно он беспокоился об успехах и проблемах нашей организации. Он выполнял все задачи с неизменной добросовестностью. Когда не все было гладко, он прямо говорил: «Я с головой ухожу в работу».

Когда он ушел от нас, чтобы стать красноармейцем, мы устроили для него большие проводы. «Я буду водителем танка», — сказал он, смеясь.

После того, как прошла его первая неделя в армии, мы получили от него письмо. Оно было веселое и радостное, с планами на будущее.

«Я буду командиром танка», — написал Леня.

И я думаю, что он не лжет.

Lenya Responds

I gave myself the task of breaking Lenya from lying. Why today he can lie to me and I won’t be offended, but tomorrow he might lie some place where Serious consequences would result. How can we trust a Komsomol who lies at every step? I made use of every incident to show him the harm of this weakness of his.

One day he came to me and invented an excuse for not being able to come to political class.

«Lenya,» I said, «I trust yon and try to help you out, but you go and spoil yourself. Lying has into your very organism. But I’m going to get you out of that rotten habit of yours. I’m going to check up on everything you tell me. Is it a go?».

I held out my hand. Some of the fellows were standing around and heard everything I had safd. Lenya couldn’t refuse to fake me up. He took my hand. «O.K» he said.

He began to lie less after this. He knew that in doubtful cases I would surely verify his words, and so he tried to stay as rinse to the truth as possible. To tell the truth, he didn’t always manage to do it—his old habit made itself felt often. But little by little the very character of his connivances changed. If before he would falsify exclusively for bis own gain, now when he lied it was mostly for «social» motives.

Lenya enjoy very much being praised and I took this into consideration. I gave him interesting commissions; praised him—- sometimes deservedly and sometimes just so. I saw how he was getting livelier and taking more of an interest in social work. But not more than a month went by when he was off again. Once more he began to lie, to miss political classes and so on. I soon found out the reason; it seemed that he needed a suit very badly. He went to the shop superintendent and asked for an order to get a suit in the cooperative, but he was refused.

Lenya Joins the Army

I go myself to the superintendent, and get the order. Lenya appears before me in his new suit, bright and clean-shaven In place of the usual misshapen and dirty cap jammed on one side of his bead, there was a new crisp cap. He’s also sporting a new pair of shoes. He starts to philosophize:

«One must be cultured!»

«But wait a minute, Lenya, where did you get money for the new shoes?»

«What a foolish question! I saved up.» And yet when we loaned him money for the suit, he didn’t say a word about that!

The acquisition of the suit was a great event in Lenya’s life. But dearer than the suit to him was our care for him, the former bezprizorni and hooligan.

Before he went to the army, he was already one of our best Komsomols. One could see how much he worried about the success of our meetings and the shortcomings in our organization. He would fulfil all his tasks with unchanging conscientiousness. If things did not come out successfully, he would say outright: «I fell down on this job.»

When he left us to become a Bed Army man, we held a big send-off party for him. «I'm going to be a tank driver,» he said laughingly.

After he had been a week at the army we received a letter from him—a cheerful, happy letter with his plans for the future.

«I'm going to be the commander of tank!» wrote Lenya.

And this time I think he Is not lying.