Несмотря на окончательное господство над всеми ресурсами Маньчжурии, которое должна была дать Японии покупка Китайско-Восточной железной дороги у СССР, и несмотря на отток 20 000 советских граждан из Маньчжоу-го, при пересечении дальневосточных границ от Иокогамы до Владивостока нельзя не заметить, что японцы все равно выглядят нервозными и обеспокоенными, в то время как советские граждане по-прежнему энергичны и уверены в себе.

Разница довольно разительная. Высокий красноармеец, который легко, с непринужденной улыбкой, сопровождал наш пароход при въезде во Владивосток, отвечал на мои вопросы с отстраненной вежливостью. Он очень выделялся на фоне пяти нервных офицеров иммиграционной службы в форме с медными пуговицами, которые целый час допрашивали меня в Иокогаме.

Без сомнения, их беспокойство усугубляло предстоящее прибытие императора Пу И, которое должно было случиться через несколько дней, и фактом того, что любое несчастье с Его Величеством потребует от всех чиновников, связанных с его приемом, самоубийства через харакири.

Все без исключения книги и журналы, которыми я владела, были изъяты: это обычные неполитические американские журналы и «Пасифик ревью», печатный орган института, который причисляет Японию к своим членам. Власти не хотят рисковать с «опасными идеями», которые несколько лет назад были объявлены вне закона в Японии. Целых 60 агентов были прикреплены к гостинице «Империал» для подготовки императорских апартаментов, хотя сам император разместился в другом месте.

Шпионы подкарауливали посетителей

Мне самой довелось иметь честь (весьма сомнительную) взаимодействовать с агентами. Позже я узнала, что их прикрепляли ко всем лицам, в чьих паспортах стояла отметка о въезде или выезде из Советского союза. Как я распознала их? Японская система слежки уникальна: агентов отличает не скрытность, а открытая наглость.

Имиграционные службы представили меня шпиону из Йокогамы, который передал меня токийскому шпиону, который в свою очередь передал меня железнодорожному шпиону, который следил за мной в Цуруге. Приставленные ко мне шпионы сопровождали меня в такси и отелях, магазинах и стациях и требовали сообщить имена всех, с кем я разговаривала. Я решила спрашивать у них советы — в каком отеле лучше остановиться и где находятся магазины, и случайно обнаружила, что они подкупали таксистов, услугами которых я пользовалась.

Они действовали так открыто, что поначалу я думала, что нахожусь под арестом, но вскоре обнаружила, что могу ходить, куда захочу и делать, что мне угодно. Хотя периодически шпионы просили остановить такси у полицейских участков, вероятно, чтобы проследить мои дальнейшие передвижения. Они также требовали у обслуживающих меня покладистых японцев номер моей комнаты и багажную квитанцию.

Иностранные посетители в Японии быстро начинают разбираться в этикете шпионажа. О каждом движении обязана докладывать и прислуга, не говоря о том, что шпионы лично сопровождают вас почти все время.

DESPITE the final stranglehold over all Manchuria’s resources which the purchase of the Chinese Eastern Railway from the Soviets would seem to give Japan, and despite the exodus of give Japan, 20.000 Soviet citizens now taking place from Manchukuo, one cannot cross «Far eastern borders from Yokohama to Vladivostok without noting that the Japanese still seem nervous worried while theSoviets are still energetic and confident»

The difference is striking enough. The tall Red Army man who stood smilingly at case of chaperone our steamer’s entrance into Vladivostok answered my questions with an aloof politeness, in startling çontrast to the fussy anxiety of the five brass-buttoned immigration officers who cross-questioned me for hour in Yokohama.

No doubt their anxiety was aggravated by the impending arrival of Emperor Pu Yi a few days later, and the fact that any mishap to His Majesty would demand suicide by hara-kiri of all officials connecled with his reception. But this hardly justified, had the nation felt otherwise normal, the gunboats patrolling coasts to accost and search innocent Standard Oil Blankers, nor the delaining of the ss. President Coolidge for two hours' investigation of her hold for assassins. Her Chinese passengers, incidentally, followed the boycott which has now become usual by refusing to land in Japan even for sight-seeing in transit; this must have saved the immigration officers many hours of work.

Every book and magazine I possessed was detained on general principles; these included ordinary non-political American magazines, and the «Pacific Review» organ of an institute which counts Japan among its members. The authorities are taking no chances with «dangerous ideas» which some years ago were outlawed in Japan. Sixty additional spies were attached to the Imperial Hotel in preparation, for the imperial suite, though the emperor himself was elsewhere housed.

Spies Attached to Visitor

I myself drew the dubious honor of a special series of spies; I later learned that these are attached to all persons whose passports indicate a trip to or from the Soviet Union. It may he wondered how I recognized these gentry. But the Japanese spy system is unique; its technique is not unobtrusiveness but open effrontery.

The immigration authorities introduced me to the Yokohama spy, who handed me over to the Tokyo spv, who in turn transferred me to the railway spy who saw me off in Tsuruga. My spies got into my taxis, accompanied me to hotels, shops and stations, and demanded the names of all persons with whom I spoke. I began to use them for advice on hotels and shopping, and I found, incidentally, that they grafted off my taxi drivers.

So open were they that I wondered at first if I were under some sort of arrest. But I soon found that I could go anywhere I pleased and do anything I chose. The spy, however, would occasionally halt my taxi and drop into a police station as we passed, evidently to record my latest move. He also demanded from the doçile Japanese who served me the number of my train reservation and baggage checks.

Foreign residents of Japan soon learn the etiquette of spying. They learn that their household servants must report all their movements but that they themselves need not submit to the spy’s constant presence.

Владивосток — контраст

На контрасте с чрезвычайным вниманием японской полиции во Владивостоке со мной обходились просто и даже пожалуй не самым почтительным образом. Мне приходилось бороться за место в машине с простыми советскими гражданами и тратить какое то время на то, чтобы убедить скучающих клерков в государственном банке в том, что я действительно являюсь собой, и что денежный перевод из Москвы пришел на мое имя.

На железнодорожных станциях я с легкостью заводила беседы с гражданскими служащими и командирами Красной Армии, которые непринужденно рассказывали о достижениях на Дальнем востоке. В газетах писали о «гонке за посевной», а люди обсуждали «наши бюджетные расходы за 1935 год» с такой свободой, как будто нигде в мире не было военной тайны.

Манера повседневного разговора напоминала о том, как общались на дальнем западе Америки в былые времена. Жители советского дальнего востока любят хвастаться тяготами жизни и с серьезным лицом рассказывать новичкам сказки. Так, высокопоставленный военный инженер почти убедил меня в том, что половина молодых коммунистов, основавших судостроительный город Комсомольск, за первый год погибла, так как всех их заели громадные комары — это, по его словам, был «лишь один незначительный эпизод в нашем героическом освоении Дальнего Востока».

Лишь благодаря намекам моих спутников я поняла, что он может поведать новоприбывшему и не такое.

Среди прочего люди говорили: «японцы напали бы на нас еще давно, если бы мы не были их сильнее», «наши границы ограждают сталь и бетон, наши колхозник могут спокойно собирать урожай».

Такими были повседневные высказывания граждан. Для них Япония была лишь одной из спокойных тем для разговора, такой же как, например, затопления у берегов Амура или транспортные проблемы на месторождениях золота. Для них всех очевидно, что границы защищены и необходимо постоянное развитие военно-промышленного комплекса. В то же время люди заняты вопросами экономики, фермерства, горного дела и новых фабрик. Они настолько же н

Vladivostok—A Contrast

In contrast to this police attention. I found Vladivostok almost unffatteringiy casual. I had to light for places in street cars like the merest Soviet citizen, and spent some time convincing bored clerks in the State Bank that l was really myself, and that a remittance to my name had arrived from Moscow.

On the railways I entered easily into conversation with civilian residents and Red Army commanders, all of whom spoke in unconstrained terms about developments in the Far East. The newspapers featured «the drive for quality in sowing,» the railway stations waved banners of the «Kaganovich Efficiency Drive in Transport,» and «our capital investments for 1935» were being discussed with as much freedom as if there wasn’t a military secret in the world.

The mood of common talk was very reminiscent of the Far West of America in its earlier days. The Soviet Far Easterners like to brag about hardships, and to tell tall tales with a straight face to tenderfeet. Thus a high army engineer had me almost convinced that «half the Young Communists who founded Komsomolsk shipyard town died that first year of blooding-poisoning from our terrible mosquitoes—only one small detail in our heroic conquest of the Far East!» Only the glint in the eves of onlookers informed me that he was seeing what he could «put over» on a newcomer.

This unconstrained talk took it for granted that «the Japanese would have invaded us long ago if they didn’t know that we are stronger than they are»… «Our frontier is firm with steel and concrete; our farmers may harvest in peace.»

Such were the casual remarks made by citizens. To all of them Japan was as unemotional a subject of daily discussion as were Amur floods of the transport doubles of the gold fields. Thcv all took for granted the security of their borders, and the necessity of constant military improvement to guard that security. Meantime they busied themselves with problems of economic construction, farming, mining and new factories. They were as confidently serene as Japan had been nervous.