Роза Коэн родилась в лондонском районе Уайтчепел в 1894 году. В этой части города селились в основном бедняки; было много иммигрантов, приехавших в Великобританию в поисках лучшей жизни. Родители Розы не были исключением: Мориц и Ада Коэн уехали из Лодзи (тогда этот польский город входил в состав Российской империи) в 1884 году. 1894

Еврейская эмиграция из России нарастала с начала 1880-х — сразу после вступления на престол Александра III по стране прокатилась волна еврейских погромов. Евреи чувствовали себя незащищенными и ущемленными (причин было множество: ограничения на работу, учебу и передвижение по стране; евреи должны были жить в границах черты оседлости). Погромы лишь усилили мотивацию к отъезду — многие уезжали в Палестину, но немало было и тех, кто отправился в Европу; Лондон и конкретно Уайтчепел был довольно популярной точкой назначения — район быстро стал центром еврейской общины в английской столице.

Это был типично диккенсовский Лондон, со всеми приметами — нищетой, насилием и неустроенностью. И именно здесь, примерно в те годы, когда семейство Коэн перебралось в британскую столицу, орудовал Джек-потрошитель; последнее убийство он совершил за три года до рождения Розы.

Можно предположить, что детство Розы Коэн не было простым. Отец зарабатывал портным делом, мать присматривала за домом, кроме Розы в семье было еще пятеро детей. Когда, спустя годы, Коэн приехала в СССР, в анкете она отметила свое пролетарское происхождение. Но есть основания предполагать, что ее детство было более устроенным, чем может показаться на первый взгляд. Со временем отец Розы открыл собственное ателье — и оно оказалось довольно успешным, Мориц начал прилично зарабатывать. До 1911 года (то есть до 17 лет) Роза посещала школу, а после этого еще год училась в коммерческом училище.

Благодаря Рабочей образовательной ассоциации Коэн получила возможность изучать экономику, социологию и политику, а также выучила три языка. До 18 лет Роза могла себе позволить обучение и саморазвитие не работая — очевидно, что ее обеспечивали родители; это ситуация, которую трудно представить типичному лондонскому пролетарию того времени.

Начало XX века — время расцвета социал-демократии, в том числе в Британии. Здесь идеи социального переустройства общества прорастали внутри множества разнообразных кружков, клубов и обществ; одним из самых известных было Фабианское общество, основанное в середине 1880-х годов. Фабианцы придерживались умеренных взглядов; члены общества были уверены, что изменения в обществе должны происходить постепенно. 1990

Из Фабианского общества отчасти выросла Лейбористская партия, которая уже вскоре смогла выиграть выборы в стране. Во многом это произошло благодаря усилиям семейной пары, социологов Сиднея и Беатрисы Вебб, а также Анни Безант, Сиднея Оливье и Грэма Уоллеса — их интеллектуальные усилия превратили очередной кружок во влиятельную политическую аналитическую группу. Пройдут годы, и Вебб получит должность в правительстве лейбористского премьер-министра Макдональда, а в 1937 году вместе с женой опубликует книгу «Советский коммунизм — новая цивилизация?», в которой будет превозносить СССР и описывать Сталина как справедливого демократического правителя.

Но все это будет потом. А тогда, в начале XX века, британская политическая сцена состояла из множества самых разных организаций и фигур. Была и Либеральная партия, многие активные члены которой смотрели «влево», были анархисты (вроде Фрэнка Китца, который принимал активное участие в работе «Лиги реформ» и борьбе за расширение избирательного права).

Начало века было отмечено бешеным ростом популярности суфражистского движения. Возглавляла Женский социально-политический союз Эммелин Панкхёрст. Она и ее соратники выходили на акции протеста, участвовали в стычках с полицейскими, громили витрины; словом, использовали и такие методы борьбы, которые для британской политики были в новинку. И это работало. 1903

Учитывая, что Роза Коэн получила дополнительное образование благодаря рабочей ассоциации, неудивительно, что она активно заинтересовалась политической жизнью. Популярность левых идей в обществе была напрямую связана с существовавшими в Британии неравенством и несправедливостью (а на них Роза Коэн достаточно насмотрелась в детстве). Кроме того, многих социал-демократия привлекала еще по одной причине: она давала возможность сделать политическую карьеру тем, кто не мог рассчитывать на успех в консервативных, традиционных партиях — из-за происхождения, уровня дохода или образования.

В 1913 году сестра Розы Коэн, Нелли, стала личным секретарем Сильвии Панкхёрст — дочери Эммелин, главы Женского социально-политического союза. Сестры Коэн переехали из родного дома в квартиру на Грейс-Инн-роуд. Там образовалось нечто вроде коммуны — они жили вместе с двумя подругами, состоявшими в федерации суфражисток Восточного Лондона. Конечно, все обитатели квартиры придерживались коммунистических взглядов.

Сама Роза к тому моменту уже год как работала в департаменте образования Совета лондонского графства — по сути, в муниципальном органе, решавшем значительную часть вопросов по управлению Лондоном, преимущественно в социальной сфере. Работу она получила благодаря содействию Джорджа Коула — экономиста, писателя и историка, близкого основателям Фабианского общества. 1913

Там Роза проработала несколько лет, активно сотрудничая с Лейбористской партией. В 1917-м она устроилась в исследовательский департамент Фабианского общества. Отдел собирал и анализировал информацию, а также готовил отчеты, касающиеся социального и экономического положения в стране. Эти исследования впоследствии использовались как для подготовки выступлений лидеров лейбористов, так и для лоббистской и медийной поддержки деятельности профсоюзов. Департамент был создан четой Вебб — и Коэн сильно с ними сблизилась в то время. 1917

Роза все больше углублялась в партийную работу, но взгляды, которых придерживалась она и ее окружение, были значительно радикальнее, чем у большинства лейбористов. Сильвия Панкхёрст приветствовала свержение Николая II и призывала все страны обратить свой взгляд на Россию, а Эммелин Панкхёрст даже отправилась в Петроград летом 1917 года — там она выступала на митингах, общалась с женщинами, получившими право голоса, встречалась с Керенским. Роза и Нелли Коэн тоже были восхищены русской революцией и мечтали о том, чтобы что-то подобное произошло и в Великобритании. Интересно, что уже в эти годы за деятельностью Коэн и ее друзей стала следить британская контрразведка MI5.

К началу 1918 года Коэн получила должность секретаря женской секции департамента, в октябре того же года она стала помощником секретаря исследовательского отдела. Этой работой она занималась до начала 1920-х годов. Ее сестра Нелли еще с 1914 года работала в основанной Сильвией Панкхёрст газете «Рабочий дредноут»; Нелли вместе со своей любовницей Мэй О’Каллаган помогала управлять редакцией. Они же руководили работой Народного информационного бюро, пишущего о России. 1918

Россия тем временем была охвачена Гражданской войной, в интервенции в государство принимали участие 14 стран. В Москве в марте 1919 года был создан Коммунистический интернационал. Организация объявила своей задачей коммунистическую революцию во всем мире. Добиваться этого планировали при помощи легально и подпольно действующих по всему миру коммунистических движений. Москва собиралась взять на себя не только руководство, но и подготовку бойцов-подпольщиков, которые помогут организовать революции по всему миру — от Лондона и Бомбея до Нью-Йорка и Сиднея.

В 1919 году в квартире, которую снимали Нелли Коэн и Мэй О’Каллаган, была учреждена коммунистическая политическая организация. Среди ее сооснователей была, конечно, и Роза Коэн. 1919

Именно этой компартии удалось убедить в своей состоятельности Москву — Коминтерн признал ее и установил сотрудничество. В 1920 году организация формально стала Компартией Великобритании. Русская тема тогда имела огромное значение в британской внутренней политике. Гражданская война в России подходила к концу, британская интервенция и поддержка Белого движения дала лишь ограниченные результаты: большевиков свергнуть не удалось, но получилось удержать их в определенных границах.

Однако популярность левых идей внутри Британии была высока как никогда — после тяжелой и изнурительной войны народ мечтал о переменах, о новой, более спокойной и сытой жизни. У многих перед глазами был пример Советской России, где, как сообщалось, рабочие смогли избавиться от гнета капитализма и сами начали управлять своей жизнью. Для лидеров британских левых организаций этот успешный пример казался началом новой эры, которую нужно было приблизить.

В эти годы Роза Коэн становится все более важной фигурой в кругах левой британской интеллигенции. В Коммунистической партии ей поручают все более важные задания — фактически она становится связным и курьером Коминтерна. В последующие годы она много путешествует по Европе, посещает СССР. Сфера ее занятий в этот период до конца не ясна — исследователи предполагают, что она перевозила для европейских коммунистов деньги, секретные указания, возможно, даже оружие.

В Британии в это время накаляется противостояние между быстро растущими левыми организациями и властью, которая стремится пресечь любые поползновения к организации восстания. В этой обстановке действовали агенты Коминтерна, одним из которых и была Роза Коэн. При этом у британской компартии, как и у любой другой, был свой московский куратор. Первый известен под псевдонимом Робинсон — не исключено, что это был знаменитый советский разведчик Генри Робинсон, однако установить его личность наверняка MI5 не удалось. После него в Англии работал Михаил Бородин (спустя годы его расстреляют в СССР во времена борьбы с космополитизмом), а в 1924 году агентом Коминтерна в Британии стал Макс Гольдфарб, он же Беннет, он же Давид Александрович Петровский, он же урожденный Давид Фроимович Липец.

Знакомство с ним изменит всю жизнь Розы. 1924

MI5 читали почту людей, попавших под подозрение, следили за активистами, внедряли агентов в левые организации. Но этого не хватало, чтобы разобраться в том, кто же такой загадочный коминтерновец Беннетт. В отчетах MI5 было написано так:

«Есть два человека по имени БЕННЕТТ, один из них — английский коммунист, которого описывают как маленького, тихого, гладко выбритого человека, ростом 5 футов 7 дюймов, с шотландским акцентом; он хорошо известен в коммунистических кругах. Другой был описан мне как высокопоставленный член ЧК, который приехал в страну под вымышленным именем и находится в очень близких отношениях с Роуз Коэн. Этот БЕННЕТТ, по-видимому, часто фигурирует в сообщениях из Москвы. Боюсь, что это описание очень расплывчато, но вполне возможно, что связь с Роуз Коэн может оказаться полезной подсказкой».

Петровский, вероятно, не был чекистом; он делал карьеру сначала в Красной армии, а затем в Коминтерне. Еврей из Бердичева, Давид был с юности участником социал-демократического движения в Российской империи. Уже в 1903 году он покинул страну и сблизился с большевиками (в Париже проходил обучение в Русской школе общественных наук — там познакомился с Лениным, Луначарским и Троцким). Вернулся в Россию во время Первой русской революции, затем снова ее покинул — путешествовал и жил в Западной Европе и в США. В России он оказался снова лишь в 1917 году — и его карьера резко пошла вверх.

У Петровского за спиной был большой опыт шпионско-конспиративной деятельности — неслучайно в Коминтерне ему поручили следить за коммунистами в Великобритании и Франции. Причем именно во Франции он гостил чаще всего, здесь располагалась одна из наиболее развитых коммунистических ячеек в Европе.

Роза познакомилась с Петровским в 1921 году, и они сразу же стали близки. Высокопоставленный гость из Москвы и британская коммунистка — отличная пара. Дело, вероятнее всего, было в личности коминтерновского агента — сам Давид был некрасив, невысок и вообще не очень хорош собой.

Роза поднималась все выше в иерархии британской компартии. Гарри Поллит, будущий лидер британской компартии, восхищался ею не только как соратником, но и как женщиной. Как он напишет позже, она отказалась выйти за него замуж 14 раз.

Петровский и Роза часто бывали в разлуке и постоянно писали друг другу. Племянник Петровского, советский писатель и журналист Александр Шаров, так вспоминал об этой переписке (заменив реальные имена действующих лиц): 1925

«Я носил Лаку — он лежал больной — из здания Коминтерна, помещавшегося напротив Манежа, письма — в плотных конвертах, с заграничными марками, с шелковистой подложкой, шуршавшей, если бережно потрогать конверт. Эти письма пахли как-то совсем по-особому. И <…> запах конвертов вызывал в воображении секретную работу Лака, — опасную работу, — от них веяло как бы самой Революцией.

Дядя мой, лежа в постели, похудевший, небритый и, собственно, совсем не похожий на Лака, на нечто, что может сделать шаг и раздавить тебя, — и не по злобе раздавить, а по логике, диктующей этот шаг, — дрожащими руками нервно разрывал конверт. И глаза Лака, прежде казавшиеся мне буравящими, алмазно твердыми, становились тревожными. Лак перечитывал письма несколько раз, забывая обо мне и продумывая, по моим догадкам, пути Мировой Революции.

Благоговейно затаив дыхание, я ждал, и Лак никогда не забывал оторвать для меня марки от сиреневого или розового конверта. В этом тоже чувствовалось нечто раньше не бывшее в нем или не различимое.

А потом письма перестали приходить, но «оттуда», из-за границы, приехала Мэри — молодая женщина, новая жена Лака. Оказалось, именно она, Мэри, посылала письма в конвертах с шелковистой подложкой. Я вначале огорчился, но ненадолго, тем более что она, как прежде Лак, дарила мне заграничные марки. Потом я узнал, что Мэри имела прямое отношение и к революции, была коммунисткой, подпольщицей".

В 1927 году Роза — подпольщица, коммунистка, ответственный агент Коминтерна — отправилась в Москву. Здесь они женятся с Петровским. В столице СССР у них должна была начаться совершенно новая жизнь: Роза приехала туда, где идеалы ее юности оживали, где ковались новые смыслы. 1927

В кармане у нее лежал заветный партбилет — на нем было написано: «Всесоюзная коммунистическая партия (б)». Розу приняли в главную партию.

Москва конца 1920-х была местом постоянной стройки, постоянного эксперимента. Здесь прощались с НЭПом и планировали мировую революцию, коммунистическая олигархия умирала, уступая место диктатуре Сталина. Здесь строились заводы, учреждались новые журналы, готовились к коллективизации и индустриализации, открывали электростанции и стояли в очередях, изнывали от «квартирного вопроса» и страдали, писали стихи и мечтали о новом мире.

Розе, коммунистке со стажем и супруге высокопоставленного большевика (до 1929 года Петровский работает в Коминтерне, затем его переводят в Высший совет народного хозяйства СССР), не грозило близкое знакомство с тяготами коммунального быта в Советском Союзе. Пара селится в новом, только что построенном доме в 1-м Коптельском переулке; у них нет недостатка в еде, деньгах, одежде — в целом они ведут жизнь, типичную для новоиспеченной советской номенклатуры. 1929

Одно время в Москве живет и сестра Розы, но Нелли покидает столицу СССР в 1929 году из-за нежелательной беременности от любовника. Нелли возвращается в Англию, Давид помогает ей устроиться в советское посольство в Лондоне.

Роза — секретарь англо-американской секции Коминтерна. Новая должность сделала ее своего рода знаменитостью в среде московских иностранцев. В этот момент, видимо, Розе начинает казаться, что возможно всё — ведь она проделала такой невероятный путь, выбравшись из мрачного лондонского района с дурной славой и став руководителем одного из самых прогрессивных и грандиозных международных движений. Она становится другим человеком: ее подруга Фреда Атли, знавшая Розу с Лондона, приезжает в Москву и пишет в английскую столицу:

«В целом англичане здесь разделены на клики и группы, что заставляет меня чувствовать себя некомфортно и беспокойно, хотя на первый взгляд люди кажутся дружелюбными и приятными. Роза Коэн мне скорее не нравится — она неискренняя и ужасно тщеславная. Она действительно считает, что должна руководить всем английским сектором Коминтерна».

В квартире у Петровских нечто вроде салона, куда приглашали не только таких же экспатриантов, как она сама, но и высокопоставленных коллег Петровского, чекистов, партийцев. Роза наслаждалась своим положением в советском обществе, и ей всерьез начало казаться, что так, как живет она, живут все.

Роза ведет активную жизнь и много работает. В августе 1931 года она писала своей подруге по Компартии Великобритании о том, как встречалась с английскими коммунистами на новоселье у коллеги, а на следующий день отправилась на дачу к другому приятелю-коммунисту. 1931

В 1929 году у Розы и Давида родился сын Алексей. В том же году Коэн много путешествовала, выполняя очередные задания Коминтерна. Она посетила Китай и Японию, Германию и Францию, а также родную Англию. Не всё, впрочем, было гладко — в своих письмах друзьям Роза делилась переживаниями по поводу того, что не смогла навестить мать перед ее смертью.

Затем Роза поступает в Международную ленинскую школу — образовательное учреждение Коминтерна, в котором готовили деятелей революционного движения. Среди тех, кто учился примерно в одно время с Розой (или чуть позже), — будущий глава Югославии Иосип Броз Тито, будущий лидер ГДР Эрих Хонеккер, немецкий подпольщик и антифашист Альберт Кунц, руководитель Штази Эрих Мильке и Владислав Гомулка, будущий лидер коммунистической Польши. С 1931 года Коэн совмещала учебу с работой заведующей иностранным отделом в англоязычной газете The Moscow News.

Это издание было основано американской социалисткой Анной Луизой Стронг (и одобрено высшим коммунистическим руководством, в том числе Иосифом Сталиным) и должно было стать голосом обширной московской англоязычной общины. Статьи газеты были направлены на распространение социалистических и коммунистических идей за рубежом, продвигать положительный образ советской жизни.

Работа требовала от Розы большой отдачи. Из-за частых и длительных командировок ей приходилось надолго расставаться с мужем и маленьким сыном, что не могло ее не расстраивать.

В письмах коллег Роза постоянно предстает заносчивой и надменной, не замечающей реальности за огромной зарплатой и своим положением в обществе.

Но Роза не черства и не наивна — в ее жизни есть место и меланхолии, и тяготам. В 1930 году Коэн и Петровский переехали в новую квартиру.

«Беда в том, что квартира находится на окраине Москвы, а окраина похожа на пустыню. Но у этого места великое будущее. Здесь строят огромные многоквартирные дома — к концу года сдадут 15 тысяч квартир. К тому времени здесь появятся магазины, дороги, трамваи и т. д. Но пока что здесь чертовски неудобно… газа нет, хотя к апрелю обещают. <…> В настоящий момент я полностью изолирована в своей новой новой квартире — если бы не младенец, я думаю, что умерла бы от тоски. Как бы то ни было, я очень одинока».

Айви Литвинова вспоминала: когда в СССР начались аресты, Роза считала, что ее они не коснутся. Она отказывалась в это верить и об этом говорить — то ли опасаясь, что Айви на нее донесет, то ли действительно веря, что в Советском Союзе в застенках оказываются только те, кто этого заслуживает.

Политический климат для единомышленников Розы и ее мужа в СССР поменялся после убийства Кирова — по всей стране проходили чистки партийных сотрудников, а в лагеря и тюрьмы отправился мощный «кировский поток».

В августе 1936 года проходит Первый Московский процесс; главные обвиняемые — Каменев и Зиновьев, соратники Ленина и участники Октябрьской революции. Всех их обвиняют в убийстве Кирова, троцкизме, заговоре, подготовке терактов и свержения власти. Все обвиняемые были приговорены к расстрелу. 1936

Давид Петровский понимал, что ситуация в стране меняется — чистки шли везде. Стало понятно, что нужно попытаться бежать из СССР.

Летом 1936 года Петровский начал оформлять себе командировку в США — по линии своей работы в ВСНХ; якобы Давид хотел отправиться изучать опыт организации высших технических учебных заведений. Начальник Петровского, Серго Орджоникидзе, скорее всего, понимал, что Давид вряд ли вернется в СССР. Параллельно с этим Роза Коэн, британская гражданка (хотя за полгода до того она подала документы на получение советского гражданства), собиралась с сыном в Англию. Петровскому дали разрешение на командировку. Коэн спокойно могла выехать в Британию. Однако власти запретили выезд ребенку Розы и Давида, Алеше. Роза и Давид остались в Москве.

В феврале 1937 года умер Орджоникидзе. Меньше чем через месяц был арестован Давид Петровский. На арест пытались отреагировать английские коммунисты, но получили от Коминтерна отповедь. 1937

Роза осталась одна — сидя в своей квартире, оставленная друзьями, она была напугана и не хотела верить, что придут и за ней. Единственной, кто поддерживал с ней связь, была Айви Литвинова.

13 августа 1937 года в 3 часа ночи в дверь квартиры Розы постучали. Ни протесты британских коммунистов, ни требования британских дипломатов, которые просили СССР дать возможность увидеться с британской подданной (органы ответили, что Роза — гражданка Советского Союза), не помогли.

Давида приговорили к смертной казни и расстреляли 10 сентября 1937 года. Розу расстреляли 28 ноября 1937 года. Их сына Алешу отправили в детский дом как сына врагов народа — позже его усыновила двоюродная сестра Петровского, сама находившаяся в ссылке по 58-й статье за антисоветскую агитацию. Говорят, в тюрьме Роза сломалась и постоянно говорила лишь о своем сыне, мечтая увидеть Алешу еще раз.

Английская социалистка Маргарет Коул, описывая процессы, происходившие в те месяцы в СССР, написала отповедь критикам советских коммунистов: «Новую цивилизацию не построишь без боли, а древнюю тиранию не уничтожишь без страданий».

Получилась эпитафия. Не только Розе, но и всем людям ее поколения, которые однажды решили попробовать построить новый мир на осколках старого.